Республика на вырост. Гаджи Султанов о том, что ждет дагестанскую экономику

Фото: Евгений Костин

Законы экономики – это законы жизни. А «нормальная экономика», как известно, существует только в учебниках. Так как в экономических вопросах большинство всегда неправо, мы не стали рисковать, додумывать сами и обратились к профессионалу, человеку, который имеет дело с «реальным миром» во всей его сложности. В интервью «Молодежке» министр экономики и территориального развития Дагестана Гаджи Султанов рассказал о том, чем живет экономика Дагестана, насколько она устойчива, что дает республике туризм, актуален ли кадровый голод для отраслей экономики региона, сложно ли собирать налоги в условиях дотационности республики, а также ответил на многие другие вопросы.    

– Вся страна, экономика страны переходит на мобилизационные рельсы… Как это отражается на регионах, тем более на таком дотационном, как Дагестан?

– Если говорить о мобилизационном потенциале в целом нашей страны… в конце прошлого года я принимал участие в Международном форуме БРИКС+, который проходил в Санкт-Петербурге, и слышал различные оценки от наших зарубежных коллег. Одна из этих оценок мне очень понравилась, я вернулся, и мы даже с коллегами обсуждали это… Президент Международного форума БРИКС Пурнима Ананд сказала: «Мы восхищены экономикой России… Экономика России способна преодолеть все трудности». Мы за новейшую историю нашей страны видели несколько вот таких сложных ситуаций – после 2014 года, когда мы перешли к импортозамещению, ковид-период, потом 2022 год… Сегодня мы видим, что собственный внутренний потенциал страны реализуется, и мы наблюдаем в целом рост практически всех макропоказателей, в том числе характеризующих уровень жизни населения. Если говорить о Дагестане, то потенциал республики во все указанные сложные периоды только раскрывался. Мы ожидали, что столкнемся со сложностями, это и санкционное давление, и те ограничения, которые введены в отношении нашей страны, но они дали возможность развиваться, расти нашей экономике.

Фото: Министерство экономики и территориального развития РД

– А если говорить об отдельных отраслях, что можно выделить?

– В целом по Дагестану в 2022 году, это открытые данные, мы имеем положительную динамику по макроэкономическим показателям, и, предварительно, по 2023 году мы также по всем показателям имеем положительную динамику. По отдельным показателям рост такой, который мы не имели последние десятилетия. К примеру, мы имеем по году темпы промышленного производства в 114,4 %.

– Вы говорили про санкции и сложные периоды для экономики. В правительстве в этот период помимо прочего обсуждались различные меры для обеспечения продовольственной безопасности. Однако оказалось, что у нас проблемы… Неожиданно возникла ситуация с повышением цен на яйца. Как так получилось?

– Что касается роста цен на яйца, то ситуацию, как вы знаете, комментировал глава государства в ходе своей прямой линии с населением. Если же говорить о Дагестане и ценах на куриное яйцо, то мы, с учетом того объема, который есть в подсобных хозяйствах, производим всего 30,7 % от потребности. Мы достаточно давно перешли от плановой экономики к рыночной. На мой взгляд, бизнес идет туда, где он видит рентабельность, возможность получения прибыли. К примеру, производство яйца, если брать в целом страну, выгоднее осуществлять там, где есть сырьевая база. То есть там, где есть корма соответствующие, где они производятся, где меньше затрат на логистику. Поэтому производство яйца сосредоточено в Ставропольском, Краснодарском крае, в других регионах. В республике поддержка этой отрасли оказывается, но вместе с тем бизнес должен видеть рентабельность и перспективы отрасли. К примеру, мясо, овощи мы производим с переизбытком, и если говорить о мясе, то долгое время мы его экспортируем за пределы республики и даже страны. Возвращаясь к ценам на куриное яйцо, то на государственном уровне приняты решения, в том числе по ввозным пошлинам, чтобы насытить внутренний рынок и стабилизировать это направление.

Фото: Евгений Костин

– А УФАС тогда в этом плане чем занимается? Тут есть зона их ответственности?

– Если мы где-то подозреваем сговор продавцов, видим необоснованный рост цен, то министерство экономики, а также другие органы власти, население обращаются в УФАС с тем, чтобы они обратили внимание на необоснованный рост цен. А когда этот рост обоснован какими-то факторами, например ростом затрат на логистику, сырье, оборудование, и нет никакого сговора, то УФАС не может прибегать к различным санкциям.

– Раз мы заговорили про цены, то уместно будет поговорить и об инфляции. Как вы отслеживаете инфляцию в республике? Какие для этого существуют механизмы? Какие действия может принять региональное руководство в этой связи или это сугубо прерогатива федеральных органов власти?

– Регулирование инфляции – это, конечно, позиция федеральных органов власти. Основной регулятор – Центральный банк РФ. Если говорить о тех мерах, которые может принимать республика, то вы знаете, что у нас сформирован оперативный штаб – на нем еженедельно обсуждаются вопросы, которые требуют особого внимания, в том числе цены на продовольствие. Соответствующие министерства и ведомства мониторят ситуацию, а органы статистики ежемесячно дают информацию об уровне инфляции. Мы в свою очередь анализируем причины роста цен. Как мы непосредственно можем повлиять на цены? Это прежде всего работа с производителями, в том числе сторонними, если, например, в республике есть дефицит какой-либо продукции и цена на нее существенно возросла.

На мой взгляд, есть достаточно механизмов, которые без регулирования цен позволяют сдерживать рост инфляции. Если говорить о показателях, то мы видели достаточный рост инфляции и по итогам 2021 года, 2022 года… Вы помните рост цен на строительные материалы, который произошел? В 2023 году ситуация несколько изменилась, таких темпов роста инфляции мы не видим. Для сравнения в 2021 году среднегодовая инфляция составила 10,1 %, в 2022 году – 14,9 %, а по итогам 2023 года рост инфляции составил 5,8 %.

– Если перейти к позитиву: как туризм влияет на экономику республики в абсолютных цифрах? Понимаем, что всё это мультипликационный эффект, но всё же. Посчитать сложно, но давайте попробуем?

– Если говорить о цифрах, сколько экономика Дагестана получила от туротрасли, то по объему туристических услуг мы по прошлому году приросли в 2 раза. Но это не отражает в целом того, что экономика республики имеет от отрасли, потому что туризм влияет на достаточно большое число смежных отраслей. Это сфера платных услуг, питание, оборот розничной торговли. Если мы, как обыватели, со стороны посмотрим на все это, то увидим, что в последние годы происходит с туристической инфраструктурой – появилось достаточно много современных и оснащенных локаций. Каждый турист – это инвестиция в инфраструктуру, в том числе в горных отдаленных районах.

– А сколько турист в среднем оставляет денег в республике?

— Время пребывания одного туриста в республике в среднем 3-4 дня. В день турист тратит минимум от 7 до 10 тысяч рублей. Это если говорить о питании и проживании, посещении туристических локаций…То есть минимальная оценка — это порядка 40 млрд рублей, которые приносит туризм экономике.

Фото: Министерство экономики и территориального развития РД

– Если говорить о туризме, и таком его направлении, как гостиничный бизнес. Республике хватает койко-мест, количества гостиниц для такого потока туристов или нужно этому уделить повышенное внимание?

– Конечно, нужно. И об этом задумываются и на региональном уровне, и на федеральном… Принято решение о создании туристско-рекреационного комплекса – Каспийский прибрежный кластер. Но тут я «захожу на территорию» своего коллеги Эмина Мердановича, он очень плотно этим вопросом занимается, в частности, созданием инфраструктуры для этого комплекса. Кстати, соответствующие соглашения уже подписаны, «Кавказ.РФ» занимается проектированием внутренней инфраструктуры этого комплекса. Там, кстати, достаточно большое количество гостиниц предусмотрено. Я думаю, мы увидим большие эффекты от реализации этого проекта. Во-первых, по объему инвестиций; во-вторых, по увеличению турпотока; в-третьих, по количеству рабочих мест.

– Два года назад прорывными проектами считались: развитие Каспийского кластера, развитие плодовоовощного кластера, реализация стратегического проекта «Город обувщиков», развитие транспортно-логистического кластера и развитие стекольного промышленного кластера. С последним все более-менее понятно. Он на слуху, буквально на днях о нем говорилось, а что с остальными? В каком состоянии они сейчас и что изменилось за два года?

– И два года назад, и сейчас эти проекты реализуются, но надо сказать, что они разработаны Министерством экономического развития РФ в рамках модели социально-экономического развития Республики Дагестан. За ними закреплены ответственные на уровне зампредов правительства, и ежеквартально посредством системы «электронный бюджет» соответствующие отчеты отправляются в правительство России.

Если говорить о проектах, то, к примеру, в плодовоовощном кластере сосредоточены живые проекты – ООО «Полоса» в Южном Дагестане, КФХ «Сад», «Анжелина» и другие. В основном это закладка садов, овоще- и фруктохранилищ. Сегодня в республике нет аналогов тех мощностей, которые заложены и строятся. Только по одному из проектов (ООО «Полоса») заложена мощность – 50 тысяч тонн хранения. На мой взгляд, это прорыв. Второй проект (КФХ «Сад») – 15 тысяч тонн хранения. И это в основном проекты с внебюджетными источниками финансирования. Вкладываются, привлекают инвестиции наши земляки, выходцы из республики.

– А какой вообще предельный срок реализации этих проектов ?

– В целом «прорывные» проекты рассчитаны до 2030 года, сроки реализации отдельных подпроектов разные. Кстати, пока не забыл, что касается «обувщиков», там у нас пока 8 подпроектов, два из них уже реализованы (обувная фабрика «БОФФ» и SERG), остальные проекты – на различных стадиях реализации.

– Мы, обыватели, часто видим, как республика заключает договоры о сотрудничестве с другими регионами, иногда даже странами… Делаются визиты вежливости, подписываются документы… своего рода декларации о намерениях. Можете назвать проекты (и экономическую пользу от них), которые были запущены благодаря вот такому формату работы?

– Если говорить о внешнеэкономических связях, то мы же с вами понимаем, что основной результат – это рост внешнеторгового оборота. В 2023 году за 9 месяцев (итоговых годовых данных еще нет) мы имеем рост товарооборота на 21 %, в том числе экспорт вырос на 36 %. Я думаю, что эти показатели говорят о том, какой эффект мы имеем от внешнеэкономических связей.

В прошлом году в республике было большое количество иностранных делегаций. Это возможность для обеих сторон. Например, у нас недавно была большая делегация из Ирана во главе с губернатором провинции Гилян. Он привез сюда группу, в состав которой вошли порядка 40 человек.  В основном это был бизнес. Были некоторые проблемы, которые возникали у наших бизнесменов на границе с Ираном, эти проблемы были поставлены перед делегацией. У нас есть представитель при торговом представительстве РФ в Иране, он мониторит ситуацию и, если бывают сложности у нашего бизнеса, об этом сигнализирует. Кстати, вот та проблема, которая возникла с нашими большегрузами на границе Азербайджана и Ирана, если помните, то на нее оперативно среагировали коллеги из Ирана. Даже к ответственности были привлечены работники таможни.

Мы сейчас проводим работу с нашими торгпредами в иностранных государствах и даем возможность бизнесу задавать вопросы, которые у них накопились. Эта практика будет продолжена.

Фото: Евгений Костин

– Давайте поговорим о налогах? Какие планы по сборам на текущий год? Как вообще собирать налоги в условиях экономического кризиса и дотационности?

– Если говорить об отраслях, к примеру, промышленность при доле ВРП около 5 % дает почти треть налогов бюджета. Промышленность – это налогообразующая отрасль. Сельское хозяйство, хоть оно и занимает порядка 20 % ВРП, таких больших налогов не дает, и мы это понимаем. По объективным причинам там не формируются налоги. Но сельское хозяйство выполняет другую очень важную функцию, в нем занято очень большое количество людей. Если брать экономически активное население, это более 200 тысяч человек.

– Вы планировали продлить пониженные ставки для бизнеса до 2025 года? На какой стадии эта инициатива и какой от этого профит республике?

– Что касается решения о продлении пониженных ставок, то бизнес в прошлом году обращался к главе республики, это было предметом обсуждения, так как эта преференция завершала своё действие, и Сергеем Алимовичем было принято решение о продлении пониженных ставок. Это решение уже принято Народным собранием Дагестана. Пониженные ставки по УСН и по ЕСХН действуют в текущем году.

– Почему плохо работает специальный налоговый режим в республике? Бизнес не верит государству?

– Республиканские власти с учетом позиции бизнес-сообщества принимают решение о снижении налоговых ставок, но мы должны видеть, как реагирует бизнес. Речь идет о теневом бизнесе – мы должны побудить, в том числе снижением ставок, выйти предпринимателей из тени. Это в интересах не только власти. Вот есть два вида предпринимателя: один состоит на налоговом учете, а другой – нет. И кто из них конкурентнее, имеет преимущество? Тот, который не состоит на налоговом учете. Он создает большие проблемы тому, кто работает в белую.

– Вообще, теневой сектор – это всегда мимо кассы? Ведь все равно эти деньги в обороте так или иначе?

– Да, конечно, все это мимо кассы. Прибыль извлекает конкретное лицо. Но давайте посмотрим, соблюдаются ли интересы тех людей, которые работают на такого бизнесмена?

Они получают зарплату в конверте, у них нет никаких социальных гарантий, пенсионных накоплений. Кроме того, они не могут воспользоваться теми инструментами, которые представляют кредитные организации. В отличие от предпринимателя, который работает в рамках закона.

Здесь, мне кажется, нужно работать над созданием конкурентной среды, над выходом бизнеса из тени.

И мы в первую очередь должны работать с высокодоходными сферами, с большими, крупными объектами, которые не состоят на налоговом учете.

Фото: Министерство экономики и территориального развития РД

– Как вы вообще считаете, не находится ли республика в ловушке гигантизма, когда мы гонимся за большими проектами, в итоге все эти проекты остаются на бумаге, а рост дает старый добрый малый и средний бизнес? Просто было много проектов до этого, которые долгое время были на слуху, а потом скоропостижно, а иногда и не очень скоропостижно, скончались.

– Поддержка крупного и малого бизнеса должна вестись параллельно. Но вы правильно задаете вопрос про малый бизнес. Это традиционно для республики. Я вот недавно читал книгу декана экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, доктора экономических наук Александра Аузана «Культурные коды экономики». У него есть там интересная фраза: «Культура и ценности – основа экономики». Активность и предприимчивость дагестанцев повлияла на формирование структуры экономики. Поддержка малого бизнеса важна, она решает в том числе проблему занятости населения. 18-20 % валового регионального продукта – это торговля. У нас, кстати, есть различные институты, которые помогают бизнесу. Это Даглизингфонд, Гарантийный фонд, Фонд развития промышленности и другие.

Что касается нереализованных проектов, да, действительно есть такие примеры, и причины в каждом случае разные. Но у нас больше примеров реализованных проектов, особенно в последние годы.

– В январе 2024 года, согласно данным Института экономической политики Е. Гайдара, 47 % руководителей промышленных предприятий пожаловались на недостаток квалифицированных кадров. А вы недавно приводили цифры положительной динамики промышленности республики. Как вы отметили, индекс промышленного производства в 2023 году составил 114,4 % к прошлому году. Получается, кадровый голод для Дагестана не актуален?

– Да, как вы правильно заметили, у нас наблюдается рост промышленности как в 2022 году, так и в 2023 году. Что касается кадров, то они требуются не только в промышленности. Проблем несколько, на мой взгляд. Во-первых, тот уровень зарплаты, который мы имеем в различных отраслях. Второе – престиж профессии. Если говорить об отраслях, то в строительстве требуется еще больше работников, чем в промышленности.

В середине февраля мы вместе с Советом ректоров и отраслевыми министрами будем актуализировать потребности в рабочих кадрах.

Если, к примеру, брать ту же строительную отрасль, то там у нас потребность в кадрах примерно 12 тысяч специалистов по году, и в основном это специалисты среднего специального образования.

– Если вернуться к вопросу о росте промышленности, то индекс вырос за счет увеличения оборота уже существующих предприятий или в большей степени из-за создания новых?

– Основной рост – это, конечно, наши крупные предприятия: КЭМЗ, «Дагдизель», другие предприятия.

В статистике есть такое понятие, как доля, которая считается прямым статметодом, то есть по отчетам этих (промышленных) предприятий. Эта доля значительно растет. Ну и нельзя говорить, что у нас нет нового производства – оно есть. Плюс в статистику стали попадать те предприятия, которые раньше работали в серую.

Для сравнения — тот же «Город обувщиков». Мы видим, что эта отрасль постепенно выходит из тени. Сегодня представители обувной промышленности вместе с нами – участники различных форумов. Раньше такого не было.

Я думаю, что этот тренд продолжится.

Фото: Евгений Костин

– Дагестан, согласно рейтингу инвестпривлекательности регионов России, в контексте перехода к устойчивому развитию (составлен МГУ им. Ломоносова), занимает 70 место. Криминал и борьба с бандподпольем осталась позади, и такие места в подобных рейтингах, судя по всему, это уже причина экономическая, институциональная, а не связана с криминогенной обстановкой. Вы согласны с такой трактовкой вопроса, и вообще, как вы думаете, мы обречены согласно таким рейтингам плестись в конце таблицы или может что-то измениться?

– Как вы сами правильно заметили, есть различные рейтинги. Есть, например, рейтинг Агентства стратегических инициатив.

Рейтинги и оценки бывают разные. Но в целом по объему инвестиций в основной капитал мы растем. Растут как бюджетные, так и частные инвестиции.

Приведу несколько показателей, по которым оценивается инвестпривлекательность региона. Это, к слову, среднее время получения разрешения на строительство или, например, среднее время получения земельного участка. А есть показатели, которые определяются опросным методом.

Нельзя сказать, что мы в плане инвестпривлекательности сделали большой рывок, но динамика положительная у нас есть. К примеру, в 2022 году в Национальном рейтинге состояния инвестиционного климата интегральный индекс Республики Дагестан повысился на 6,23 балла, в 2023 году еще на 1,7 балла.

– Считаете ли вы, что проблема инвестиционной привлекательности и дотационности региона – это вещи одного порядка и связаны друг с другом?

– Я бы их не ставил в один ряд. Дотационность не связана напрямую с инвестпривлекательностью. Там достаточно много других факторов, которые влияют на дотационность. Часто говорят, что республика дотационна, что нужно выйти из нее, обеспечивать себя самим. Но надо понимать, как эта дотационность формировалась для того или иного субъекта РФ. После 1992 года все регионы нашей страны оказались в разных условиях. И к тому же промышленная основа регионов – различная. Первое, из чего нужно исходить, – каждый регион должен обеспечить выполнение расходных обязательств. Если собственных возможностей не хватает, то тогда нужна помощь. Но и расходные обязательства растут…

В то же время надо понимать, что инвестиционные процессы являются катализатором развития экономики региона. Инвестиции создают налоговую базу, повышают доходную часть, что в конечном итоге влияет на снижение дотационности республики.

– Потому что растет социалка?

– Да. Поэтому задача снижения дотационности, и тем более выхода из нее, достаточно сложная.

– Мы годами стремились к сокращению дотационности, а сейчас, в условиях санкций, кризиса, борьбы за ресурс и внимание федерального центра, не кажется ли, что логичнее было бы оставаться на этой дотационной подушке как можно дольше? Выйти из дотационности — это самоцель?

– Это не самоцель. Самоцель – это наращивать объемы собственных доходов, свою доходную базу.

– А из собственной доходной базы сколько остается в республике? Часть собранных налогов ведь перечисляется в федеральный бюджет…

– Я могу с уверенностью сказать, что львиная доля налогов, которые мы собираем, остаются здесь, в республике.

– Это сколько? 70, 80, 90?

– Больше 90 %. Один из основных налогов, который формирует доходную базу, то есть НДФЛ – полностью остается в субъекте. Налог на имущество организаций – тоже полностью остается в республике. Земельный налог, налог на имущество физлиц – полностью остается в муниципалитете или субъекте. Большая часть налога на прибыль поступает в бюджет субъекта РФ. К примеру, у нас ставка налога на прибыль – 20 %. И только 3 % от него идет в федеральный бюджет.

В полном объеме в федеральный бюджет уходит налог на добавленную стоимость. Но это такой налог, который в больших объемах формируется в тех субъектах, где есть развитая промышленность.

Если смотреть на наш консолидированный бюджет, то только треть от его доходной части – это наши собственные налоговые и неналоговые доходы.

– А остальная часть – дотации?

– Дотации, субсидии, субвенции.

– А какой у нас сейчас процент дотационности?

– Порядка 45-47 %.

– То есть мы существенно этот уровень снизили. Раньше называли 70 %.

— Не знаю, кто эти цифры называл… Давайте я вам объясню. Дотации – это прямая финансовая помощь, так сказать, «без цели». Субсидии – это софинансирование расходных полномочий региона, и субвенции, средства, которые передаются на исполнение федеральных полномочий. Поэтому при счете дотационности региона субвенции – не считаются. Только, собственно, дотации.

— Кстати, недавно была озвучена информация о том, что республика взяла бюджетные кредиты на более чем 15 млрд рублей. На какие цели они, как правило, берутся?

— Бюджетные кредиты федеральный центр часто использует для решения больших инфраструктурных проблем. К примеру, казначейский кредит, который вы, наверное, видели в Законе о бюджете РД, на что он идет? Это решение вопроса с канализационными очистными сооружениями, канализационными сетями города Махачкалы.

Но это, конечно, не единственный источник финансирования, там будут использованы средства Фонда национального благосостояния, другие источники.

Задачи на год

— Сейчас начало 2024 года… Если бы мы встретились на исходе года, то о чем бы вам хотелось говорить как о выполненных на год задачах? Скажем, топ-5 конкретных задач на год?

— Во-первых, я рассчитываю, что мы по итогам 2024 года сохраним положительную динамику по показателям социально-экономического развития, в том числе по показателям, которые характеризуют уровень и качество жизни населения. Во-вторых, обеспечим с коллегами реализацию государственных программ и национальных проектов на территории Дагестана. Кроме того, в части государственных программ, я надеюсь, мы сможем в течение 2024 года нарастить наше участие как по числу госпрограмм, так и по объемам финансирования.

В-третьих, у министерства экономики есть очень важная программа – комплексное развитие города Дербента. Я рассчитываю, что все намеченное мы реализуем.

Ну и рассчитываю, что полностью сможем обеспечить реализацию программы «Местные инициативы».

И последнее, не могу не сказать о нашей программе развития горных территорий. Этот вопрос был поднят на федеральном уровне главой Дагестана Сергеем Меликовым. Создана рабочая группа, которую возглавил заместитель министра экономического развития РФ Сергей Назаров – в ее состав вошли практически все представители федеральных органов власти, а также другие компетентные и заинтересованные специалисты. Считаю, что результатом года будет нормативно-правовое регулирование вопроса развития горных территорий. Мы над этим плотно работаем.

Тимур Магомаев